муРРман
Старожил
- Регистрация
- 23.12.2011
- Сообщения
- 1 653
- Реакции
- 107
Морис Дрюон -это, конечно авторитет. Столп исторической науки.
Гений Филиппа и могущество Македонии.
- Автор темы Роберт
- Дата начала
Роберт
Старожил
- Регистрация
- 13.11.2013
- Сообщения
- 2 612
- Реакции
- 942
После этого краткого и емкого "источник", если честно, первое желание было послать на х..
Если для тебя Морис Дрюон не авторитетен, опровергни хотя бы что нибудь, из более для тебя серьезных "источников". К тому же наводки я дал.
А так пук в небо, не более.
Человек работал с первоисточниками Плутарх, Арриан...(смотри введение) обобщил материал, блестяще изложил, художественного вымысла минимум, что ты можешь иметь.
Я же из того, что указал прочитал почти все. Расхождений, искажений не увидел.
Если для тебя Морис Дрюон не авторитетен, опровергни хотя бы что нибудь, из более для тебя серьезных "источников". К тому же наводки я дал.
А так пук в небо, не более.
Человек работал с первоисточниками Плутарх, Арриан...(смотри введение) обобщил материал, блестяще изложил, художественного вымысла минимум, что ты можешь иметь.
Я же из того, что указал прочитал почти все. Расхождений, искажений не увидел.
Последнее редактирование:
муРРман
Старожил
- Регистрация
- 23.12.2011
- Сообщения
- 1 653
- Реакции
- 107
Вы- умница!
Морис, в детстве Шмуль, Дрюон, писатель тяготеющий к натурализму, но это не значит , что все что написано им было так, как он описывал. Единственное произведение,"Песнь партизан", написанное им в соавторстве, было официально признано французским правительством, как исторический памятник
Естественно, художественные произведения основаны на выдумках автора, но тем не менее такие авторы дают многим читателям заряд, энергию самим заняться историческим поиском. Даже опираясь на предположения такого автора, можно начать самостоятельно заниматься поиском, и изучением уже других авторов историков
Роберт
Старожил
- Регистрация
- 13.11.2013
- Сообщения
- 2 612
- Реакции
- 942
"Слышать о себе хорошее или дурное зависит от нас самих". Плутарх-Филипп2.
Зачем "взагали"(укр.)? Где конкретно , какие исторические факты, из того что я привел от Дрюона, не соответствует действительности? Давайте предметно.
Много кстати о его разврате, неумеренности, а вот что напротив говорили современники Филиппа.
"Филипп, отец Александра, по словам Феофраста, был не только величайший среди царей, но и в превратностях судьбы и по характеру своему был лучше и умереннее."
Плутарх.
Последнее редактирование:
История это предмет, и даже не наука, основанный на вере. Когда большее количество людей, специалистов верят тому или иному факту, то и принимается за основу. Плутарх, писавший жизнеописания с юношестких лет , не мог быть свидетелем многих событий, он основывался на чьих либо рассказах. Так что истории об Александре могли обрасти чьими то вымыслами. А сам Александр не очень любил, даже то, когда его учитель публиковал работы, на основе которых он обучал Александра в устном виде.
"Находясь уже в Азии, Александр узнал, что Аристотель некоторые из этих учений обнародовал в книгах, и написал ему откровенное письмо[11] в защиту философии, текст которого гласит: «Александр Аристотелю желает благополучия! Ты поступил неправильно, обнародовав учения, предназначенные только для устного преподавания. Чем же будем мы отличаться от остальных людей, если те самые учения, на которых мы были воспитаны, сделаются общим достоянием? Я хотел бы превосходить других не столько могуществом, сколько знаниями о высших предметах. Будь здоров».
http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Plutar/17.php
- Плутарх. Сравнительные жизнеописания. В 2 т. / Изд. подг. С. С. Аверинцев, М. Л. Гаспаров, С. П. Маркиш. Отв. ред. С. С. Аверинцев. (Серия «Литературные памятники»). 1-е изд. В 3 т. — М.-Л., Издательство АН СССР. 1961—1964. 2-е изд., испр. и доп. — М., Наука. 1994. Т.1. 704 стр. Т.2. 672 стр.
- Сравнительные жизнеописания
By Плутарх, Литагент «5 редакция»
"Мы пишем не историю, а жизнеописания, и не всегда в самых славных деяниях бывает видна добродетель или порочность, но часто какой-нибудь ничтожный поступок, слово или шутка лучше обнаруживают характер человека, чем битвы, в которых гибнут десятки тысяч, руководство огромными армиями и осады городов. Подобно тому, как художники, мало обращая внимания на прочие части тела, добиваются сходства благодаря точному изображению лица и выражения глаз, в которых проявляется характер человека, так и нам пусть будет позволено углубиться в изучение признаков, отражающих душу человека, и на основании этого составлять каждое жизнеописание, предоставив другим воспевать великие дела и битвы." Плутарх
Последнее редактирование:
alexxx_old
Мэтр
- Регистрация
- 06.12.2010
- Сообщения
- 40 107
- Реакции
- 3 349
Читаю очень внимательно, ни с какими вмешательствами и глупыми вопросами не лезу.
Роберт
Старожил
- Регистрация
- 13.11.2013
- Сообщения
- 2 612
- Реакции
- 942
Где то встречал это, и в словах Александра есть логика.
Вот и я так считаю. Историческая тема открыта, если кто то серьезно увлекался , тем или иным историческим периодом, исторической личностью, т.с поднаторел, так флаг в руки и вперед, считаю будет многим интересно. Ибо нельзя объять необъятное, информации, литературы масса, тем более сейчас, а кто то емко и кратко изложит самое интересное, самую изюминку т.с.
Я например только за буду, а вот ковыряться, критиковать того или иного автора, дело не хитрое, да и пустое.
Роберт
Старожил
- Регистрация
- 13.11.2013
- Сообщения
- 2 612
- Реакции
- 942
Кстати поделюсь тем как и почему увлекся историей. И произошло это как кому то может показаться странным в зрелые годы, 37-39.
Старший сын, учился в школе неплохо, почти отличник, но когда я начал с ним общаться, вникать в его знания, то ужаснулся как слабо преподаются те или иные предметы, и в первую очередь история. У нас же, у меня в школе был сильнейший преподаватель истории, ветеран, инвалид ВОВ(обезображено лицо было). Я его очень уважал и любил.
Так вот , к тому времени мы решили куда будет поступать Георгий, выбор пал на юридический. Ну и естественно акцент начали делать на истории, налегать так сказать.
У нас конечно было кое что почитать, но этого оказалось мизер. В городе был отличный по содержанию книжный магазин Букинист. Я там стал частым гостем, скупил массу очень редких и ценных книг по истории. Скажу сразу, парадокс, но я перечитал гораздо больше, чем мой сын. Мне было очень интересно, загрузился "Жестокий век" Калашникова о Чингизхане, "Звезды над Самаркандом", "Баязед" о Тамерлане и пошло поехало. Например три тома Дройзена "История Эллинизма" мне подарил мой близкий друг Димитрий, на 40 летие. Кстати друзьям моим очень интересно было всегда послушать меня, мои познания, а когда им приятно, то и мне приятно " и я так довезу"...
Старший сын, учился в школе неплохо, почти отличник, но когда я начал с ним общаться, вникать в его знания, то ужаснулся как слабо преподаются те или иные предметы, и в первую очередь история. У нас же, у меня в школе был сильнейший преподаватель истории, ветеран, инвалид ВОВ(обезображено лицо было). Я его очень уважал и любил.
Так вот , к тому времени мы решили куда будет поступать Георгий, выбор пал на юридический. Ну и естественно акцент начали делать на истории, налегать так сказать.
У нас конечно было кое что почитать, но этого оказалось мизер. В городе был отличный по содержанию книжный магазин Букинист. Я там стал частым гостем, скупил массу очень редких и ценных книг по истории. Скажу сразу, парадокс, но я перечитал гораздо больше, чем мой сын. Мне было очень интересно, загрузился "Жестокий век" Калашникова о Чингизхане, "Звезды над Самаркандом", "Баязед" о Тамерлане и пошло поехало. Например три тома Дройзена "История Эллинизма" мне подарил мой близкий друг Димитрий, на 40 летие. Кстати друзьям моим очень интересно было всегда послушать меня, мои познания, а когда им приятно, то и мне приятно " и я так довезу"...
Вступление (1)
Рождение, характер, воспитание (2—8)
Воцарение (9—10)
Усмирение Греции (11—14)
Поход на Персию, битва при Гранике (15—18)
Битва при Иссе; сдержанность и благородство Александра (19—23)
Взятие Тира и завоевание Египта; Александр объявлен сыном бога (24—28)
Битва при Гавгамелах (29—34)
Александр в Вавилоне и Персиде; щедрость и великодушие Александра (35—42)
Конец Дария; Александр склоняется к восточным нравам (43—47)
Заговор Филота, убийство Клита, казнь Каллисфена (48—56)
Поход на Индию (57—65)
Обратный путь (66—71)
Предвестия смерти и смерть (72—77)
/Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Александр.
М.: Издательство «Наука», 1994. Издание второе, исправленное и дополненное. Т. II.
Перевод М.Н. Ботвинника и И.А. Перельмутера, обработка перевода для настоящего переиздания С.С. Аверинцева, примечания М.Л. Гаспарова.
Издание подготовили С.С. Аверинцев, М.Л. Гаспаров, С.П. Маркиш.
Ответственный редактор С.С. Аверинцев.
/
Роберт
Старожил
- Регистрация
- 13.11.2013
- Сообщения
- 2 612
- Реакции
- 942
Естественно я это читал давно. Изложено четко, точно об Александре и его Персидском походе, но там почти ничего нет о Филиппе.
Поэтому вернемся все таки непосредственно к нему, к истокам создания, ключевое им, непобедимой и страшной Македонской Армии.
"Войско было постоянной заботой Филиппа. Лишь только став регентом, по
образцу знаменитой фиванской фаланги он создал македонскую фалангу шириной в десять -- шестнадцать, рядов: воины первых рядов были вооружены короткими
копьями, в то время как воины четвертого ряда держали копья в четырнадцать
или даже тридцать шагов длиной, которые клали на плечи впередистоящих,
выставляя навстречу врагу заградительный частокол. Именно эта фаланга
снискала Филиппу победы.
В первые дни своего властвования он создал по этому подобию войско
численностью в десять тысяч человек, которое применил сначала против
соплеменников своей матери, истребив из них семь тысяч и окончательно изгнав
остальных в горы Линкестиды.
Пять претендентов на престол выступили с войсками, чтобы оспорить его
право на венец. Филипп, признавший своего малолетнего племянника царем лишь
для того, чтобы утвердиться у власти, обратил в бегство троих претендентов,
умертвил четвертого и наголову разбил войска пятого. Он имел власть и армию,
и теперь нуждался в золоте, чтобы содержать армию и сохранить власть. Тогда
он захватил золотые копи на горе Пангее, бывшей частью афинских колоний и, принеся извинения афинянам, заверил их, что действовал таким образом лишь
для того, чтобы лучше исполнить свой союзнический долг; однако эти копи он
оставил за собой и так их использовал, что македонские золотые монеты с его
профилем распространились по всей Греции, а затем и в более далеких странах, вплоть до западного побережья Великого океана."
Поэтому вернемся все таки непосредственно к нему, к истокам создания, ключевое им, непобедимой и страшной Македонской Армии.
"Войско было постоянной заботой Филиппа. Лишь только став регентом, по
образцу знаменитой фиванской фаланги он создал македонскую фалангу шириной в десять -- шестнадцать, рядов: воины первых рядов были вооружены короткими
копьями, в то время как воины четвертого ряда держали копья в четырнадцать
или даже тридцать шагов длиной, которые клали на плечи впередистоящих,
выставляя навстречу врагу заградительный частокол. Именно эта фаланга
снискала Филиппу победы.
В первые дни своего властвования он создал по этому подобию войско
численностью в десять тысяч человек, которое применил сначала против
соплеменников своей матери, истребив из них семь тысяч и окончательно изгнав
остальных в горы Линкестиды.
Пять претендентов на престол выступили с войсками, чтобы оспорить его
право на венец. Филипп, признавший своего малолетнего племянника царем лишь
для того, чтобы утвердиться у власти, обратил в бегство троих претендентов,
умертвил четвертого и наголову разбил войска пятого. Он имел власть и армию,
и теперь нуждался в золоте, чтобы содержать армию и сохранить власть. Тогда
он захватил золотые копи на горе Пангее, бывшей частью афинских колоний и, принеся извинения афинянам, заверил их, что действовал таким образом лишь
для того, чтобы лучше исполнить свой союзнический долг; однако эти копи он
оставил за собой и так их использовал, что македонские золотые монеты с его
профилем распространились по всей Греции, а затем и в более далеких странах, вплоть до западного побережья Великого океана."
Последнее редактирование:
О Филиппе нет, но автор в одной работе, на вторую часть я не давал линк, пишет о Цезаре. Но интересно другое. Сами фалланги. Ест ь ли у тебя информация на типы фалланг в различные времена,начиная с Филиппа?
Роберт
Старожил
- Регистрация
- 13.11.2013
- Сообщения
- 2 612
- Реакции
- 942
Да, это сравнительное жизнеописание двух Великих людей. Для общего развития рекомендовал бы всем почитать, все очень лаконично.
Я знал что они появились задолго до Филиппа-македонцев, но не знал что настолько:
"В значении тесно сомкнутой боевой линии слово фаланга встречается уже в Илиаде (VI, 6; XI, 90; XIX, 158), причём построение рядов было рассчитано на то, чтобы нападающие не могли их прорвать.
Впервые фалангу использовали аргосцы под командованием царя Фидона, разбившие спартанцев в 669 г. до н. э. при Гисиях "
Сначала значительно усовершенствовал фалангу выдающийся полководец Фив Эпаминонд а затем еще более довел ее до совершенства Филипп 2.
Македонцы выстраивали войско по 8—16 человек в глубину. При фаланге, состоявшей из 8 рядов, копья (сариссы) имели в длину около 5,5—6 метров ; копья переднего ряда выставлялись на 4—4,5 метра перед линией войска, копья заднего ряда доходили до уровня этой линии. При более глубоком построении и при уменьшении длины сариссы до 4,2 метра только первые пять рядов выставляли копья наружу вперёд; остальные солдаты держали их вкось над плечами своих передних товарищей. Преимуществом этого построения было то, что фаланга представляла непроницаемую массу в случае производившейся на неё атаки.
Как показала история и дальнейшее применение фаланг, этот строй был наиболее оптимален и эффективен.
Филипп II организовал македонян в полки, спаял железной дисциплиной и изнурительными тренировками, постоянными походами, выучил биться в строю и снабдил вооружением, подобным вооружению гоплитов.
Последнее редактирование:
Роберт
Старожил
- Регистрация
- 13.11.2013
- Сообщения
- 2 612
- Реакции
- 942
По подобию Георгия Чкондидели для грузинского Великого царя Давида Строителя, и у Филиппа Македонского, был свой наставник, правая рука , мудрейший человек, прекрасный исполнитель воли, полководец...
"В свите у Филиппа был некий Антипий, по прозвищу
Антипатр, сын Йолла, лучший из военачальников, человек, которому Филипп
доверял безраздельно и с полным на то основанием, поскольку никто и никогда
не был столь предан Филиппу, чтобы тот мог сказать: "Я спал спокойно, потому
что Антипий бдил".
Его верность граничила с назойливостью, он так беспокоился о благе
своего господина, которого был старше лет на двадцать, что не задумываясь
попрекал его прилюдно; его называли еще Антипием Премудрым. Нося шлем, он
преждевременно облысел. Он переживет Филиппа, будет пользоваться в Македонии большой властью правда превратности судьбы омрачат последние дни его жизни. Его непросвещенный ум не был способен к широте мышления, его способностей хватало лишь на то, чтобы исполнять обязанности военачальника, подчиняя своей воле войска. Филипп в глубине души опасался его, и когда во время игры видел, что в палатку с суровым видом входит Антипий, он прятал кости и рожок под кровать. Но Антипатр был полезен Филиппу, так как всем своим видом постоянно напоминал ему об обязанностях властителя."
"В свите у Филиппа был некий Антипий, по прозвищу
Антипатр, сын Йолла, лучший из военачальников, человек, которому Филипп
доверял безраздельно и с полным на то основанием, поскольку никто и никогда
не был столь предан Филиппу, чтобы тот мог сказать: "Я спал спокойно, потому
что Антипий бдил".
Его верность граничила с назойливостью, он так беспокоился о благе
своего господина, которого был старше лет на двадцать, что не задумываясь
попрекал его прилюдно; его называли еще Антипием Премудрым. Нося шлем, он
преждевременно облысел. Он переживет Филиппа, будет пользоваться в Македонии большой властью правда превратности судьбы омрачат последние дни его жизни. Его непросвещенный ум не был способен к широте мышления, его способностей хватало лишь на то, чтобы исполнять обязанности военачальника, подчиняя своей воле войска. Филипп в глубине души опасался его, и когда во время игры видел, что в палатку с суровым видом входит Антипий, он прятал кости и рожок под кровать. Но Антипатр был полезен Филиппу, так как всем своим видом постоянно напоминал ему об обязанностях властителя."
Последнее редактирование:
kuslin2
Старожил
- Регистрация
- 16.11.2011
- Сообщения
- 4 218
- Реакции
- 1 525
Не перестаю удивляться уровню организации подобных походов - с боями ,без какой либо техники,дорог ,карт,связи.
Ведь расстояния от времени не меняются.
Например монголы умудрились "протопать" ,образно говоря от Японии до Средиземного моря...
Афигеть !!!!
Ведь расстояния от времени не меняются.
Например монголы умудрились "протопать" ,образно говоря от Японии до Средиземного моря...
Афигеть !!!!
Роберт
Старожил
- Регистрация
- 13.11.2013
- Сообщения
- 2 612
- Реакции
- 942
Тут многому можно удивляться. Например тому как цари-читай сейчас президенты, шли в бой в первых рядах, царь Филипп тому яркое подтверждение. За первые 10 лет своего правления, потерял глаз(стрела), перебита рука, плечо(дротик), изувечено бедро(копье)... одноглазый, однорукий, кривой-хромой продолжал вести свои войска в бой, при этом ни на минуту не оставлял бразды правления огромной стремительно расширяющейся империей. Как могли при таком лидере сражаться его воины, граждане государства??
То ли сейчас некоторые деятели, своих людей. народ на бойню, в откровенную авантюру, а само от одного звука, шороха бл.ть чуть было не расшибся вдребезги.
Кстати именно Филипп первый массово-масштабно и эффективно начал применять осадные орудия, Перинф, Византий, многие греческие города. Его можно считать первопроходцем в этом деле. Затем римляне переняли, да и спустя много веков, именно Чингизхан применял очень часто и успешно осадные орудия. Македонцы, Филипп, Искандер были для него кумирами, примером к подражанию, и не только в этом между прочим.
Последнее редактирование:
Роберт
Старожил
- Регистрация
- 13.11.2013
- Сообщения
- 2 612
- Реакции
- 942
Так он потерял глаз.
"Филипп по-прежнему находился далеко от Пеллы, в которой не
показывался уже полтора года. Жизнь его проходила в сражениях и завоеваниях,
составлявших, казалось, единственную его отраду.
В течение года и всего следующего Филипп воевал сначала на
севере с племенами Пеонии(ныне Косово, часть Болгарии), затем на западе, где нанес сокрушительное поражение иллирийским племенам(Словения, Хорватия, Босния, часть Сербии...), а потом пересек свои земли с запада на восток и спустился к побережью Эгейского моря, чтобы овладеть городом Метона, афинской колонией, который вместе с городом Пинда составлял независимое владение, вклинивавшееся в южные земли Македонии. После стольких побед его удивило, что город не сдался" а затворил ворота и вынудил Филиппа приступить к осаде. Это было в разгар зимы; посреди холода и грязи раздраженный Филипп разбил лагерь.
Филипп был настроен на то, чтобы как можно скорее покончить с этим
делом, поэтому на следующее утро, когда воины во главе с ним взошли на крепостные стены, он приказал убрать лестницы, принуждая всех непременно одержать победу, если они не хотят пасть в бездну.
Сам же он, в пылу боя, забыл прикрыться. Стрела, пущенная воином из
Метоны (его потом разыскали и узнали, что его зовут Астер), попала в него,
пробив ему веко и щеку, и сделала его кривым на один глаз. Изуродованный,
Филипп все же взял город.
Все думали, что из мести он прикажет перебить все население. Но он умел
в достаточной мере властвовать собой и отдавал себе отчет в том, какова
может быть реакция со стороны Афин. Таким образом, ему пришлось сохранить
жизнь афинским колонистам Метоны: они бежали, в то время как город полыхал
за их спинами. И на этот раз Филипп собрался вернуться в Пеллу..."
"Филипп по-прежнему находился далеко от Пеллы, в которой не
показывался уже полтора года. Жизнь его проходила в сражениях и завоеваниях,
составлявших, казалось, единственную его отраду.
В течение года и всего следующего Филипп воевал сначала на
севере с племенами Пеонии(ныне Косово, часть Болгарии), затем на западе, где нанес сокрушительное поражение иллирийским племенам(Словения, Хорватия, Босния, часть Сербии...), а потом пересек свои земли с запада на восток и спустился к побережью Эгейского моря, чтобы овладеть городом Метона, афинской колонией, который вместе с городом Пинда составлял независимое владение, вклинивавшееся в южные земли Македонии. После стольких побед его удивило, что город не сдался" а затворил ворота и вынудил Филиппа приступить к осаде. Это было в разгар зимы; посреди холода и грязи раздраженный Филипп разбил лагерь.
Филипп был настроен на то, чтобы как можно скорее покончить с этим
делом, поэтому на следующее утро, когда воины во главе с ним взошли на крепостные стены, он приказал убрать лестницы, принуждая всех непременно одержать победу, если они не хотят пасть в бездну.
Сам же он, в пылу боя, забыл прикрыться. Стрела, пущенная воином из
Метоны (его потом разыскали и узнали, что его зовут Астер), попала в него,
пробив ему веко и щеку, и сделала его кривым на один глаз. Изуродованный,
Филипп все же взял город.
Все думали, что из мести он прикажет перебить все население. Но он умел
в достаточной мере властвовать собой и отдавал себе отчет в том, какова
может быть реакция со стороны Афин. Таким образом, ему пришлось сохранить
жизнь афинским колонистам Метоны: они бежали, в то время как город полыхал
за их спинами. И на этот раз Филипп собрался вернуться в Пеллу..."
Роберт
Старожил
- Регистрация
- 13.11.2013
- Сообщения
- 2 612
- Реакции
- 942
Первейший и злейший враг Филиппа 2 , Демосфен и его знаменитые "Филиппики".
Немного о нем. Советую почитать, здесь многое перекликается с современностью.
"Он начал свою карьеру в очень молодом возрасте, защищая самого себя в
судебном процессе о наследстве, который выиграл, так и не вернув, однако,
своего имущества. Чтобы заработать на жизнь, он стал логографом, то есть
начал подготавливать защитительные речи для малообразованных людей. Он был очень умен, работал под началом лучших ораторов и риторов, посещал Платона и вынес из этого достаточно знаний.
Этот человек страдал сильными приступами честолюбия, -- оно-то и
принуждало его доказывать свою правоту, несмотря на очевидные факты и
наперекор собственной природе.
Будучи заикой, он хотел снискать славу оратора и тренировал голос,
крича в погребе. От природы неспособный произносить некоторые звуки, он
набивал рот морской галькой и в ветреные дни декламировал на берегу моря,
перекрывая голосом шум бури. Борясь с одышкой, он бегал по холмам и
декламировал Эсхила. Так как во время речи его обычно перекашивало и плечо
начинало подергиваться, то в своей рабочей комнате он подвешивал тяжелую
бронзовую гирю и становился под нее, чтобы, больно ударившись, обрести
контроль над своим телом.
Он был некрасив, но хотел пленять всех и уделял столько внимания своей
внешности, сколько не уделяют и женщины. Тем не менее, готовясь к
выступлению, этот тугодум, с трудом сочинявший речи, выбривал полголовы, тем
самым обрекая себя на сидение дома, дабы не показываться на людях в смешном
виде.
Единственное, чего он не мог в себе побороть, так это чрезмерного
влечения к женщинам, которые, однако, редко отвечали ему взаимностью.
Несомненно, этим и объяснялись странности его характера, честолюбие,
желание быть важной персоной. Ходившие о нем слухи вызывали любопытство; он
умел изощренно браниться перед собранием, образованным людям нравились его
тщательно отточенные фразы, -- поэтому все спешили его послушать. Он был
одним из первых, кто понял, что его собственные интересы и интересы клиентов
связаны с интересами города. Афинские колонии платили Демосфену, чтобы он
проводил через голосование выгодные им законы; таким образом он стал
защищать их от Македонии. Он взывал к чести Афин, к священному праву греков
на эти территории, к договорным обязательствам. Он не учитывал того, что
колонии существуют не так давно и что колонисты обосновались в них, опираясь
на силу, -- либо перебив население, либо обратив его в рабство, -- так что
Филипп зачастую играл для них роль освободителя.
Видя в Филиппе, который оплачивал других афинских ораторов, своего
злейшего врага, Демосфен вел с ним постоянную борьбу. Стоило прийти вести о
сдаче еще какого-нибудь города во Фракии или Халкидике, тут же Демосфен
влезал на возвышение и для начала напоминал со скорбным видом, что он
предупреждал об этом несчастье, а затем обещал в будущем еще худшие
невзгоды, если его не будут слушать, перечислял совершенные ошибки и
призывал сограждан к незамедлительным действиям.
"Как же так получается, -- восклицал он, -- что посланные нами войска,
-- как это было в Метоне, Пагасе, Потиде, -- всегда прибывают слишком
поздно? Все потому, что в воинских делах, в военных приготовлениях царит
беспорядок, нет контроля.
Не стыдно ли, афиняне, обманывать самих себя, откладывать на завтра
тягостные дела, действовать всегда с опозданием!
Вы позволяете Филиппу вертеть вами, вы ничего не способны решить сами в
военных делах, вы никогда ничего не можете предвидеть заранее, и всегда
оказываетесь перед свершившимся или свершающимся фактом. И если до сей поры
мы еще могли так себя вести, то сейчас настал решающий момент, и с этим надо
кончать" .
И Демосфен начинал перечислять, сколько необходимо кораблей, сколько
денег для отправки войск, куда их нужно послать, -- так, словно был
казначеем, мореходом и стратегом в одном лице. Он предупреждал сограждан об
угрозе, нависшей на Олинфом, в то время как Филипп уже приступил к осаде.
Демосфен уже не раз выбривал себе полголовы. Он швырял на ветер
оскорбления Филиппу, тщетно обвинял его в попрании законов, порочности и
клятвопреступлении. Через три года Филипп овладел Олинфом, так и не увидев
афинского войска.
Афиняне же, охваченные смятением, спешно предложили ему заключить
договор о мире и дружбе. И, как это часто бывает, те, кто предрекал
поражение, были отряжены, чтобы выторговать мир. Демосфен тоже вошел в это
посольство.
Таким образом, во второй год 108-й Олимпиады в Пеллу прибыло посольство из десяти афинян, среди которых были Демосфен, Ктесифон, Эсхин и Филократ. Филипп подготовил им роскошный прием с застольем, празднествами, танцами и декламацией стихов, чтобы доказать афинянам, что он не такой грубый и непросвещенный варвар, каким его представляют. Прием и впрямь так очаровал посланников, что некоторые из них заявили даже, что Филипп -- один из самых обходительных людей в мире. Один лишь Демосфен сидел насупившись... .
В течение всего пути он готовил аргументы, подтверждающие его претензии
и притязания, и уверял, что во время переговоров заткнет глотку Филиппу,
вынудит его принести извинения и возместить убытки. Он был настолько уверен
в себе, что убедил своих спутников выступать по старшинству. Это давало ему
преимущество -- поскольку ему не было и сорока лет -- высказаться последним
и сделать своего рода заключение.
Но когда подошла его очередь выступать с долгожданной речью, слова
застряли у него в горле. Перед лицом царя, которого он так часто поносил и
обвинял издалека, его излияния превратились в невнятное, еле слышное
бормотание, а вскоре его "красноречие" и совсем иссякло. Можно сказать, что
все труды, предпринимаемые им для того, чтобы стать оратором, -- все эти
камушки во рту, крики наперекор шторму, бег по холмам -- свелись на нет. От
страха он стал заикаться еще сильнее, чем раньше. Спокойно сидя в окружении
македонских советников, царь Филипп глядел на него своим единственным
глазом, в котором отражалась ложная доброжелательность, и чем явственнее
читалась в его взгляде ирония, тем в большее замешательство приходил
Демосфен. Он никак не мог разобрать записи на дощечках, которые держал в
руках и все время ронял на пол. Смущенный, измученный, он смог вымолвить
только, что не может говорить. Филипп ободряюще посоветовал ему сделать
передышку и начать сначала, сказав, что понимает, что это всего лишь
небольшая заминка, вызванная обилием нахлынувших чувств. "Все, что я слышал
о тебе, прославленный Демосфен, -- сказал он, -- говорит о том, что тебе
неведомы подобные затруднения".
Он удалился, исполненный ярости за пережитое унижение, и лишь выйдя на
улицу снова обрел дар речи и пожаловался своим спутникам, что не понимает, в
чем дело; а потом заверил их, что у него перехватило горло, так как на него
навели колдовские чары.
Во время пира, последовавшего за аудиенцией, он вел себя крайне неучтиво. Он напился и, несмотря на попытки спутников его удержать, принялся самым непристойным образом оскорблять хозяина и всех присутствующих. Филипп, умевший казаться спокойным, когда это требовалось, сохранил хорошее настроение и учтивость, в то время как афинянин показал себя варваром. Его удалось успокоить лишь подсунув ему танцовщицу. "Этот человек понял Филипп - стал моим противником, еще не зная меня, отныне же он будет ненавидеть меня до своих последних дней".
На следующее утро Филипп удивил послов, представив условия договора,
которые превзошли все их ожидания. Он не только предлагал мир ("Кроме того,
-- сказал он им, -- я никогда и не думал воевать с вами"), но и союз --
одновременно оборонительный и наступательный, заверяя их, что считает дружбу
и союз с Афинами высшим даром богов.
Послы отбыли, чтобы передать своим согражданам условия договора. Пока в
Афинах они обсуждались в собрании, Филипп, дабы скоротать время, отправился
в поход, взял несколько городов и вернулся в Пеллу, когда те же самые послы
прибыли вновь, чтобы утвердить договор. Несмотря на то, что этот договор,
который отстаивали Филократ и Эсхин, воспринимался Демосфеном как личное
поражение, он все же вынужден был скрепить его своей подписью. Все, что
имело отношение к Македонии, вызывало у него ненависть.
Когда союз с Афинами был заключен, Филипп, почувствовав, что руки у
него развязаны, снова спустился с войском к Фокиде и, взяв там десятка два
городов, подошел к Фермопилам, подкупил охранявшие их войска (они отошли, не
подумав сопротивляться) и затем, свершив победоносный мирный переход, прибыл
в Дельфы, чтобы присутствовать на Великом Совете Амфиктионии, на котором
союзнические государства единогласно избрали его председателем.
Македония стала самым главным из всех греческих государств.
Гибель.
Народ Афин по предложению Демада вынес Демосфену и его сторонникам смертный приговор. За ними Антипатр выслал "охотников на людей".
Здесь Демосфен, окружённый, принял яд в храме Посейдона, не желая отдаться живым в руки врагов (322 г до н.э). Плутарх хвалит Демосфена, что он, хотя и пытался вымолить себе жизнь, но вовремя раздобыл и применил ядовитое зелье, спасся под защитой высшего алтаря, вырвавшись из рук наёмников и посмеявшись над жестокостью Антипатра.
Афиняне вскоре поставили ему памятник вблизи этого храма. На цоколе статуи была вырезана надпись
Если бы мощь, Демосфен, ты имел такую, как разум Власть бы в Элладе не смог взять македонец.
Немного о нем. Советую почитать, здесь многое перекликается с современностью.
"Он начал свою карьеру в очень молодом возрасте, защищая самого себя в
судебном процессе о наследстве, который выиграл, так и не вернув, однако,
своего имущества. Чтобы заработать на жизнь, он стал логографом, то есть
начал подготавливать защитительные речи для малообразованных людей. Он был очень умен, работал под началом лучших ораторов и риторов, посещал Платона и вынес из этого достаточно знаний.
Этот человек страдал сильными приступами честолюбия, -- оно-то и
принуждало его доказывать свою правоту, несмотря на очевидные факты и
наперекор собственной природе.
Будучи заикой, он хотел снискать славу оратора и тренировал голос,
крича в погребе. От природы неспособный произносить некоторые звуки, он
набивал рот морской галькой и в ветреные дни декламировал на берегу моря,
перекрывая голосом шум бури. Борясь с одышкой, он бегал по холмам и
декламировал Эсхила. Так как во время речи его обычно перекашивало и плечо
начинало подергиваться, то в своей рабочей комнате он подвешивал тяжелую
бронзовую гирю и становился под нее, чтобы, больно ударившись, обрести
контроль над своим телом.
Он был некрасив, но хотел пленять всех и уделял столько внимания своей
внешности, сколько не уделяют и женщины. Тем не менее, готовясь к
выступлению, этот тугодум, с трудом сочинявший речи, выбривал полголовы, тем
самым обрекая себя на сидение дома, дабы не показываться на людях в смешном
виде.
Единственное, чего он не мог в себе побороть, так это чрезмерного
влечения к женщинам, которые, однако, редко отвечали ему взаимностью.
Несомненно, этим и объяснялись странности его характера, честолюбие,
желание быть важной персоной. Ходившие о нем слухи вызывали любопытство; он
умел изощренно браниться перед собранием, образованным людям нравились его
тщательно отточенные фразы, -- поэтому все спешили его послушать. Он был
одним из первых, кто понял, что его собственные интересы и интересы клиентов
связаны с интересами города. Афинские колонии платили Демосфену, чтобы он
проводил через голосование выгодные им законы; таким образом он стал
защищать их от Македонии. Он взывал к чести Афин, к священному праву греков
на эти территории, к договорным обязательствам. Он не учитывал того, что
колонии существуют не так давно и что колонисты обосновались в них, опираясь
на силу, -- либо перебив население, либо обратив его в рабство, -- так что
Филипп зачастую играл для них роль освободителя.
Видя в Филиппе, который оплачивал других афинских ораторов, своего
злейшего врага, Демосфен вел с ним постоянную борьбу. Стоило прийти вести о
сдаче еще какого-нибудь города во Фракии или Халкидике, тут же Демосфен
влезал на возвышение и для начала напоминал со скорбным видом, что он
предупреждал об этом несчастье, а затем обещал в будущем еще худшие
невзгоды, если его не будут слушать, перечислял совершенные ошибки и
призывал сограждан к незамедлительным действиям.
"Как же так получается, -- восклицал он, -- что посланные нами войска,
-- как это было в Метоне, Пагасе, Потиде, -- всегда прибывают слишком
поздно? Все потому, что в воинских делах, в военных приготовлениях царит
беспорядок, нет контроля.
Не стыдно ли, афиняне, обманывать самих себя, откладывать на завтра
тягостные дела, действовать всегда с опозданием!
Вы позволяете Филиппу вертеть вами, вы ничего не способны решить сами в
военных делах, вы никогда ничего не можете предвидеть заранее, и всегда
оказываетесь перед свершившимся или свершающимся фактом. И если до сей поры
мы еще могли так себя вести, то сейчас настал решающий момент, и с этим надо
кончать" .
И Демосфен начинал перечислять, сколько необходимо кораблей, сколько
денег для отправки войск, куда их нужно послать, -- так, словно был
казначеем, мореходом и стратегом в одном лице. Он предупреждал сограждан об
угрозе, нависшей на Олинфом, в то время как Филипп уже приступил к осаде.
Демосфен уже не раз выбривал себе полголовы. Он швырял на ветер
оскорбления Филиппу, тщетно обвинял его в попрании законов, порочности и
клятвопреступлении. Через три года Филипп овладел Олинфом, так и не увидев
афинского войска.
Афиняне же, охваченные смятением, спешно предложили ему заключить
договор о мире и дружбе. И, как это часто бывает, те, кто предрекал
поражение, были отряжены, чтобы выторговать мир. Демосфен тоже вошел в это
посольство.
Таким образом, во второй год 108-й Олимпиады в Пеллу прибыло посольство из десяти афинян, среди которых были Демосфен, Ктесифон, Эсхин и Филократ. Филипп подготовил им роскошный прием с застольем, празднествами, танцами и декламацией стихов, чтобы доказать афинянам, что он не такой грубый и непросвещенный варвар, каким его представляют. Прием и впрямь так очаровал посланников, что некоторые из них заявили даже, что Филипп -- один из самых обходительных людей в мире. Один лишь Демосфен сидел насупившись... .
В течение всего пути он готовил аргументы, подтверждающие его претензии
и притязания, и уверял, что во время переговоров заткнет глотку Филиппу,
вынудит его принести извинения и возместить убытки. Он был настолько уверен
в себе, что убедил своих спутников выступать по старшинству. Это давало ему
преимущество -- поскольку ему не было и сорока лет -- высказаться последним
и сделать своего рода заключение.
Но когда подошла его очередь выступать с долгожданной речью, слова
застряли у него в горле. Перед лицом царя, которого он так часто поносил и
обвинял издалека, его излияния превратились в невнятное, еле слышное
бормотание, а вскоре его "красноречие" и совсем иссякло. Можно сказать, что
все труды, предпринимаемые им для того, чтобы стать оратором, -- все эти
камушки во рту, крики наперекор шторму, бег по холмам -- свелись на нет. От
страха он стал заикаться еще сильнее, чем раньше. Спокойно сидя в окружении
македонских советников, царь Филипп глядел на него своим единственным
глазом, в котором отражалась ложная доброжелательность, и чем явственнее
читалась в его взгляде ирония, тем в большее замешательство приходил
Демосфен. Он никак не мог разобрать записи на дощечках, которые держал в
руках и все время ронял на пол. Смущенный, измученный, он смог вымолвить
только, что не может говорить. Филипп ободряюще посоветовал ему сделать
передышку и начать сначала, сказав, что понимает, что это всего лишь
небольшая заминка, вызванная обилием нахлынувших чувств. "Все, что я слышал
о тебе, прославленный Демосфен, -- сказал он, -- говорит о том, что тебе
неведомы подобные затруднения".
Он удалился, исполненный ярости за пережитое унижение, и лишь выйдя на
улицу снова обрел дар речи и пожаловался своим спутникам, что не понимает, в
чем дело; а потом заверил их, что у него перехватило горло, так как на него
навели колдовские чары.
Во время пира, последовавшего за аудиенцией, он вел себя крайне неучтиво. Он напился и, несмотря на попытки спутников его удержать, принялся самым непристойным образом оскорблять хозяина и всех присутствующих. Филипп, умевший казаться спокойным, когда это требовалось, сохранил хорошее настроение и учтивость, в то время как афинянин показал себя варваром. Его удалось успокоить лишь подсунув ему танцовщицу. "Этот человек понял Филипп - стал моим противником, еще не зная меня, отныне же он будет ненавидеть меня до своих последних дней".
На следующее утро Филипп удивил послов, представив условия договора,
которые превзошли все их ожидания. Он не только предлагал мир ("Кроме того,
-- сказал он им, -- я никогда и не думал воевать с вами"), но и союз --
одновременно оборонительный и наступательный, заверяя их, что считает дружбу
и союз с Афинами высшим даром богов.
Послы отбыли, чтобы передать своим согражданам условия договора. Пока в
Афинах они обсуждались в собрании, Филипп, дабы скоротать время, отправился
в поход, взял несколько городов и вернулся в Пеллу, когда те же самые послы
прибыли вновь, чтобы утвердить договор. Несмотря на то, что этот договор,
который отстаивали Филократ и Эсхин, воспринимался Демосфеном как личное
поражение, он все же вынужден был скрепить его своей подписью. Все, что
имело отношение к Македонии, вызывало у него ненависть.
Когда союз с Афинами был заключен, Филипп, почувствовав, что руки у
него развязаны, снова спустился с войском к Фокиде и, взяв там десятка два
городов, подошел к Фермопилам, подкупил охранявшие их войска (они отошли, не
подумав сопротивляться) и затем, свершив победоносный мирный переход, прибыл
в Дельфы, чтобы присутствовать на Великом Совете Амфиктионии, на котором
союзнические государства единогласно избрали его председателем.
Македония стала самым главным из всех греческих государств.
Гибель.
Народ Афин по предложению Демада вынес Демосфену и его сторонникам смертный приговор. За ними Антипатр выслал "охотников на людей".
Здесь Демосфен, окружённый, принял яд в храме Посейдона, не желая отдаться живым в руки врагов (322 г до н.э). Плутарх хвалит Демосфена, что он, хотя и пытался вымолить себе жизнь, но вовремя раздобыл и применил ядовитое зелье, спасся под защитой высшего алтаря, вырвавшись из рук наёмников и посмеявшись над жестокостью Антипатра.
Афиняне вскоре поставили ему памятник вблизи этого храма. На цоколе статуи была вырезана надпись
Если бы мощь, Демосфен, ты имел такую, как разум Власть бы в Элладе не смог взять македонец.
Последнее редактирование:
смит
Мэтр
- Регистрация
- 17.07.2012
- Сообщения
- 24 038
- Реакции
- 8 768
Это можно на множестве надгробий написать.
