Интервью с Дмитрием Азриканом - один из тех людей, которые в 70-80гг формировали лицо советского дизайна, строили профессию и создавали школу.
Знаменитый российский и американский дизайнер Дмитрий Азрикан рассказывает о своих проектах и дизайне в СССР шестидесятых-восьмидесятых годов ХХ века.
Каким образом Вы пришли к этой профессии?
О профессии стал задумываться значительно раньше, чем закончил среднюю школу. Смешно, но я знал, чем хочу заниматься, не подозревая о возможном существовании такой профессии. Ни о каком дизайне, естественно в те годы в СССР никто слыхом не слыхивал. Не то, что слово было неизвестно, была совершенно невообразима подобная сфера деятельности. Я думал, что хочу быть конструктором. Пошел на технологию машиностроения. Выбирать было больше не из чего. Да и многие первые советские дизайнеры 60-х в оригинале были инженерами.
Первые годы работы конструктором, как я сейчас понимаю, я занимался техническим инакомыслием, уделяя огромное внимание форме, эргономике, всему, что связывает изделие с человеком. На меня смотрели как на человека не от мира сего, но, надо отдать должное моим первым начальникам, сильно не мешали.
А тут в 61-м появился ВНИИТЭ. Я помчался в Москву, посмотрел чем они занимаются и мгновенно понял, что я, оказывается, дизайнер. Через пару лет поступил в аспирантуру ВНИИТЭ, а потом и переехал туда на работу.
Тогда дизайн в СССР был второй дыркой в железном занавесе. Первой был джаз. В молодежных кафе играли джаз, во ВНИИТЭ играли дизайн. Особо одаренные играли в обоих местах.
Магнитофон универсальный, носимый и бортовой, «Сайгак». Группа образцов походного направления, (дизайн-программа "БАМЗ"). 1986 г.
Фрагмент дизайн-программы "Электромера", 1973-1979 годы.
Насколько Ваши представления о том, что такое «Дизайн» и действительность тогда совпадали и расходились?
Тогда было две действительности. Одна во ВНИИТЭ, другая за его окнами. Во ВНИИТЭ дизайн понимался в целом так же как в Европе, откуда он пришел. Значительно позже в институте занялись поиском отечественных корней этого явления, в чем немало преуспели. На мое же ощущение дизайна огромное влияние оказали статьи Ларисы Жадовой о западных дизайнерах - Марио Беллини, Этторе Соттсассе, Роже Таллоне и других. Дитер Рамс, Томас Мальдонадо, Акилле Кастильоне, Джо Коломбо - все они персонифицировали дизайн настолько, что казалось, эти люди и есть собственно дизайн.
За окнами тем временем текла совсем другая жизнь. Никакого, ясное дело, "потребителя" у дизайна не было.Обыватель же, а для нас этим обывателем-производителем-потребителем выступал как правило главный инженер какого-нибудь завода или чиновник главка, министерства и пр., воспринимал дизайн как досадную помеху, навязанное сверху никому не нужное украшательство.
Фрагменты концепции перспективного электронного оснащения жилища, 1986 г.
Телевизионный приемник "Кристалл", 1988 г.
Пульт к телевизионному приемнику "Кристалл", 1988 г.
Знаменитый российский и американский дизайнер Дмитрий Азрикан рассказывает о своих проектах и дизайне в СССР шестидесятых-восьмидесятых годов ХХ века.
Каким образом Вы пришли к этой профессии?
О профессии стал задумываться значительно раньше, чем закончил среднюю школу. Смешно, но я знал, чем хочу заниматься, не подозревая о возможном существовании такой профессии. Ни о каком дизайне, естественно в те годы в СССР никто слыхом не слыхивал. Не то, что слово было неизвестно, была совершенно невообразима подобная сфера деятельности. Я думал, что хочу быть конструктором. Пошел на технологию машиностроения. Выбирать было больше не из чего. Да и многие первые советские дизайнеры 60-х в оригинале были инженерами.
Первые годы работы конструктором, как я сейчас понимаю, я занимался техническим инакомыслием, уделяя огромное внимание форме, эргономике, всему, что связывает изделие с человеком. На меня смотрели как на человека не от мира сего, но, надо отдать должное моим первым начальникам, сильно не мешали.
А тут в 61-м появился ВНИИТЭ. Я помчался в Москву, посмотрел чем они занимаются и мгновенно понял, что я, оказывается, дизайнер. Через пару лет поступил в аспирантуру ВНИИТЭ, а потом и переехал туда на работу.
Тогда дизайн в СССР был второй дыркой в железном занавесе. Первой был джаз. В молодежных кафе играли джаз, во ВНИИТЭ играли дизайн. Особо одаренные играли в обоих местах.
Магнитофон универсальный, носимый и бортовой, «Сайгак». Группа образцов походного направления, (дизайн-программа "БАМЗ"). 1986 г.
Фрагмент дизайн-программы "Электромера", 1973-1979 годы.
Насколько Ваши представления о том, что такое «Дизайн» и действительность тогда совпадали и расходились?
Тогда было две действительности. Одна во ВНИИТЭ, другая за его окнами. Во ВНИИТЭ дизайн понимался в целом так же как в Европе, откуда он пришел. Значительно позже в институте занялись поиском отечественных корней этого явления, в чем немало преуспели. На мое же ощущение дизайна огромное влияние оказали статьи Ларисы Жадовой о западных дизайнерах - Марио Беллини, Этторе Соттсассе, Роже Таллоне и других. Дитер Рамс, Томас Мальдонадо, Акилле Кастильоне, Джо Коломбо - все они персонифицировали дизайн настолько, что казалось, эти люди и есть собственно дизайн.
За окнами тем временем текла совсем другая жизнь. Никакого, ясное дело, "потребителя" у дизайна не было.Обыватель же, а для нас этим обывателем-производителем-потребителем выступал как правило главный инженер какого-нибудь завода или чиновник главка, министерства и пр., воспринимал дизайн как досадную помеху, навязанное сверху никому не нужное украшательство.
Фрагменты концепции перспективного электронного оснащения жилища, 1986 г.
Телевизионный приемник "Кристалл", 1988 г.
Пульт к телевизионному приемнику "Кристалл", 1988 г.
