Мы отступали. Да, мы отступали. Со слезами на глазах мы уходили из Цхинвала, который уже стал нам всем родным. Артиллерия и оперативно-тактические ракеты дикарей лупили по нашей колонне со всех сторон. Небо было темным от бесчисленных эскадрилий русских штурмовиков, пытавшихся разгромить 2-ю пехотную бригаду на марше. Дорога превратилась в огненный ад. Вокруг раздавался ужасающий вой сталинских органов. Кровь, пот и слезы.
Два дня назад мы триумфально вошли в Цхинвал, где до этого путинские сатрапы постоянно нарушали права человека. Основной задачей было защита слезинки ребенка и переводить бабушек через дороги. В честь прихода грузинской армии дали грандиозный салют из «Градов» холостыми ракетами. Кроме того стояла задача осуществления добрых и позитивных люстраций осетин. Батоно Мишико объявил крестовый поход против чекизма и путинизма.
Все шло хорошо, бабушки были довольно, но внезапно, презрев все международные нормы, началось широкомасштабное наступления северных орков, которые решили возродить агрессивную политику Империи Зла. Стремительным домкратом Путин ввел 58-ю армию через Рокский туннель. Миллионная группировка в составе трех танковых и пяти механизированных корпусов, при поддержке двух воздушных армий, начали оккупацию исконно грузинских земель. Под давлением превосходящего противника 2-я пехотная бригада была вынуждена отступить в полном порядке. Первоначально я вместе с генералом Гиви решили устроить варварам новый Сталинград, но приказ батоно Мишико недвусмысленно указывал отступить к Гори, для грядущего контрнаступления.
Мы закрепились перед Гори, оборудовав многочисленные доты и траншеи. Орды монголов висели у нас на хвосте, готовые обрушиться на беззащитный город – Путин обещал каждому азиату три дня на разграбление. Печально тянулись колонны беженцев – никто не хотел возвращаться в русское рабство. Позади тянулись столбы дымы, поднимавшиеся до неба – чекисты сжигали все вокруг. 2-я пехотная бригада твердо решила бороться до конца – мы погибнем, но свергнем дикарей обратно в пучины ада из которого они вернулись. Я обходил позиции и раздавал доблестным грузинским солдатам листовки Amnesty International, говорил слова поддержки, наливал чачу. Несмотря на ожидающуюся атаку дикарей, бойцы были бодры и веселы. Ведь они обучались по стандартам НАТО.
Собрали военный совет. Генерал Гиви был мрачен как туча. «Пришел приказ батоно Мишико – отступать на оборону Тбилиси. Будем ждать поддержки Шестого флота». Стало вдруг совестливо и гадливо на душе. Я опустился на колени и поднял пядь святой грузинской земли, с укором глядя на генерала. Генерал Гиви заплакал и сказал: «Я защищал свободу и демократию в Ираке, но не могу нарушить прямой приказ моего президента». «Тысяча чертей!», прорычал я и предложил новый план: «Дайте мне триста храбрецов и я остановлю монголов». Генерал Гиви согласился с моим планом, ведь нужно еще было прикрывать вывод женщин и детей из города. «И демократических журналистов», - добавил я, - «Мир должен узнать правду».
Несмотря на непрекращающиеся обстрел из 800миллиметровых мортир, бригада построилась в полном параде на центральной площади. Женщины плакали и бросали цветы с балконов. Гордо реял грузинский флаг. Генерал Гиви попросил выйти триста добровольцев. Соединение все как один сделали шаг вперед. Маленький, но гордый народ не собирался сдавать свои земли. Но генерал Гиви, пунцовый от приказа батоно Мишико, вынужден оставить только триста героев. Чтоб подбодрить их, я прочитал выдержки из блога блоггера Сухума, описывающие, что 3-я пехотная бригада с ходу захватила Сочи и потопила весь Черноморский флот неприятеля. Из Ирака спешила на помощь 1-я пехотная бригада. Через Дарданеллы входили в Черное море авианосцы и линкоры Шестого флота. Избавление было близко, нужно было день простоять и ночь продержаться.
Бригада ушла, а я вместе с тремя сотнями отважных грузинских солдат начали готовиться к атаке русских. Все горели желанием отомстить за своих павших товарищей и поруганные ценности и идеалы. Обер-лейтенант Заза Джанашия поклялся умереть, но врага не пустить. Обнявшись на прощание, мы медленно расходились по позициям. Может быть, это был наш последний бой. Печально вставало красное солнце, багровым восходом как бы приветствуя рыцарей свободного мира, готовых остановить силы зла. Медленно опал листик тополя, напоминая о бренности всего живого. Триста щаранцев шагнули в бессмертие.
Через десять минут начался ад. Завыло, загудело, всполошилась земля. Двести установок «Искандер» дикарей прицельным ударом обрушили огненной град на наши окопы. С пронзительным воем проносились армады МИ-24, обрушивая ураган ракет и снарядов. Рушились дома мирных граждан, полыхали взорванные автомобили. Поднявшаяся копоть закрыла небо. Единственное, что путинские сатрапы не трогали – памятник Сталина в центре города. Было мерзко, но я отвел двух плачущих девочек к памятнику и дал шоколадку. Ведь слезинка ребенка важнее всех войн на земле.
После мощнейшей артподготовки варвары двинулись на нас. Я хороши видел в бинокль полуголых казаков, которые размахивая калашами и шашками, трусливо шли на наши позиции. Но маленький грузинский отряд не собирался сдаваться. Подпустив этих собак на пистолетный выстрел, мы ударили из всех орудий. Сотни казаков падали, сраженные пулей, но новые орды шли и шли – генерал Хрулев твердо решил завалить нас трупами, по-другому русские воевать неспособны. Однако на этот раз азиатам не повезло – ведь против них были отважные грузины, вдохновленные идеалами демократии, ценностями свободы, концепцией защиты прав человека и сделавшие евроатлантический выбор.
Отбив десять атак монгольских орд, которые лезли лезли на нас, обмазанные грязью, установилась небольшая передышка. Все поле было усеяно трупами орков, которые не считали потерь. К сожалению, были потери и у нас. На моих руках скончался капрал Гоги. Он достойно умер как мужчина, передав мне конверт с письмом для сенатора Джона Маккейна. В нем он рассказывал, как приобщился к общечеловеческим ценностям и просил привезти больше демократии в Грузию. Я прочитал вслух письмо героя, вдохновив оставшихся в живых на новые подвиги. Чекизм не пройдет!
На моих глазах погиб гауптман Бубидзе. Он лично уничтожил двадцать семь неприятельских танков, но ракета со стратегического бомбардировщика поразила его в живот. Отважный гауптман, поняв, что кончина близка, взял в руки две лимонки и со словами «Сакартвело!» кинулся на русские танки. Он погиб как герой, забрав с собой еще пять Т-90. Мы почтили память героя минутой молчания. «Не забудем, не простим», прошептал я и поклялся отомстить за павшего грузина.
Поняв, что нахрапом нас не взять, против нас бросили элитную танковую дивизию КГБ «Влад Путин». С замиранием сердца мы слушали рев танковых моторов многотонных монстров, разворачивающихся в боевые порядки. За каждым танкам крутились многочисленные шайки монголов, готовых мародерничать, насильничать и грабить. Земля стонала от ног оккупантов.
Началась атака. Стремительным домкратом надвигалась на отважных щаранцев армада дикарей, неся на своих плечах страх, ужас и разрушения. Мы уничтожили сто двадцать танков, но из-за леса на полном ходы выскакивали новые танковые и механизированные батальоны. С диким воем бежала за ними русская пехоты, адски грохоча звуками гармошек. Танкисты Путина прорвались к нашим окопам. Они давили наши позиции, пытаясь втоптать в землю гордых борцов за свободу. Этому аду не было конца и края.
Рядом со мной упал, сраженный ракетой «Игла» обер-фельдфебель. Я попытался облегчить его страдания и дал ему немного киндзмараули. Трясущимися руками обер-фельфебель достал из кармана номер с телефоном. «Я осетин, Елизбар Дзагоев», - поведал он мне свою историю, - «Но я –грузин. У меня есть сын Алан, молю позвонить ему и сказать, чтоб он играл только за сборную Грузию. Передайте привет батоно Мишико». С этими словами он умер. Я поклялся выполнить его просьбу и взял из его омертвевших рук бумажку с телефоном. Внезапно рядом разорвался снаряд русской мортиры. От бумажки остались жалкие клочья. Меня как из душа окатило. Я не смогу выполнить просьбу Елизбара. Дотянулся проклятый Сталин.
По планам Путина его войска уже должны были грабить Тбилиси, но 58-я армия застряла перед Гори. Триста щаранцев было не сломить. Но и всему человеческому есть предел. Похоронив три полнокровные дивизии и две бригады казаков, монголы продолжали штурм, подтянув 98-ю воздушно-десантную дивизию из Иванова. Наши ряды стремительно жидели под огневыми смерчами трех ракетно-артиллерийскими дивизиями дикарей. Вот и пришел нас последний час. Собрав всех оставшихся бойцов, я решил контратаковать. Резким броском мы выскочили в штыковую атаку из окопов, громко крича «Сакартвело». Бесстрашный знаменосец реял над полем с грузинским флагом. Оркестр трубил лезгинку. “Я –грузин!”, воскликнул я и увлек товарищей в бой. Азиаты, не ожидавшие такого напора трусливо засеменили с поля боя. Танкисты бросали свои машины и убегали еще быстрее чем батоно Мишико.
Получив таким образом еще немного времени, я решил, что беженцы и демократические журналисты уже успели укрыться за стенами Тбилиси и начал собирать свой отряд для отступления. Мы выполнили свою миссию и должны были воссоединиться с главными силами. Потемнело перед глазами. В сердце ударила пуля русского снайпера. Я упал на руки моих солдат, которые заплакали от обиды. Внезапно свет снова появился перед глазами. Я протянул руку к сердцу и достал томик Осипа Мандельштама. На 146-й странице застряла золотая пуля. Мысленно поблагодарил Боннэр. Нужно было спешно убираться с обстреливаемой территории.
Ворвавшись в дворец батоно Мишико, я увидел, что грузинский президент о чем-то размышляет, погруженный в мрачные мысли. Рядом лежал приказ о полной и безоговорочной капитуляции. Я порвал приказ и напомнил Саакашвили о правах человека, общечеловеческих ценностях и слезинке ребенка. Батоно Мишико лишь жалобно всхлипывал и жевал галстук. Было заметно, что он полностью сломлен морально. Орда монголов была уже под стенами демократической столицы, положения могла спасти только железная воля. Я закрыл двери президентской залы и твердо сказал батоно Мишико: «Тысяча чертей! Или я отрублю Вам голову моим мачете или Вы сейчас же пишите приказ о победе Грузии». Саакашвили понял, что деваться некуда и слабеющий рукой подписал указ о нашей победе.
Выйдя к демократическим журналистам, батоно Мишико зачитал этот указ и приказал собирать митинг победы. Русские, увидев это решение, разочаровано вздохнули. Триумф уплыл у них из рук. Варвары вынуждены были с позором отступить. Демократия восторжествовала. Этот раунд остался за нами.
С уважением, Лева Щаранский.
Мари Отарашвили - одна из самых уникальных журналистов Грузии. Редким представителям СМИ удавалось наладить отношения с властями отколовшейся от страны Южной Осетии. Но Мари Отарашвили без проблем посещает Ленингорский район мятежной республики, который в Грузии называют Ахалгори. Точнее, без проблем со стороны Цхинвала, так как грузинские чиновники с недавних пор всячески препятствуют ее деятельности. Ее даже напрямую обвинили в госизмене. 
